[Aine]

Йесссс!
Обещанный хоббитянский презент

ALLES SCHWARZ: Eyes on Me глава 4

Автор: Mami-san
Оригинал: тут
Перевод: Aine
Беты: sea-budjum, Hikari-senpai
Фандом: Weiss Kreuz
Рейтинг: пока детский, но дальше будет расти
Пейринг: Кроуфорд/Шульдих
Жанр: черт его знает
Disclaimer: Weiss Kreuz принадлежит Коясу Такехито, фик - автору
Разрешение: имеется
Размещение: ну, попросите приличия ради
Благодарность: Yenillor, Ате, Алиске в стране чудес, Буджуму и Семпаю за помощь, пинки и моральную поддержку. Цены вам нету! А еще всем тем добрым людям, которые оставляют отзывы, тем самым поддреживая решимость переводить дальше

глава первая
глава вторая
часть третья

@темы: Weiss Kreuz, Перевод, Фанфики

Comments

[Aine]

Часть четвертая

Картинки расплываются, смешиваясь. Резкие краски и мягкие полутона скручиваются в водовороте, и я не могу различить их. Сквозь шепот голосов в моих ушах где-то на расстоянии слышатся крики. Все вокруг смешивается, сознания сливаются в единую массу липкой чепухи, которая время от времени проясняется, создавая отчетливую картинку, но она держится всего мгновение. Чей-то голос зовет меня, настойчиво и взволнованно. Смотри, смотри. На что смотреть? Смотри! Я чувствую, что разворачиваюсь, вижу, как цвета темнеют, словно нечто пытается обнаружить себя. Смотри, смотри! И я смотрю. Что-то начинает материализовываться, темные полосы на бледном овале. Лицо? А затем все исчезает в резком, ослепительно ярком красном свете, и пробуждающееся сознание восстанавливает щиты, приводя мысли в порядок.



Я с трудом открываю глаза и со злостью смотрю в окно.



Я действительно ненавижу солнце.



Со стоном переворачиваюсь в кровати, тянусь за одеялом, чтобы накрыться им с головой. Мои нащупывают только пижаму, и я приоткрываю один глаз, чтобы убедиться, что одеяла на кровати нет. Наверное, скинул его во сне. Ругнувшись с досады, засовываю голову под подушку. Аххх… темно и прохладно.



Несмотря на преграду, какой-то звук все-таки достигает моих ушей. Я хмурюсь и приоткрываю глаза. Звук раздается опять, я прислушиваюсь, потихоньку отодвигая подушку. Звон? Как будто позвякивает посуда. Сажусь на кровати, подползаю к краю и встаю. Провожу пятерней по спутанным во сне волосам и на цыпочках покидаю спальню, направляясь вниз, в холл. Ментальный толчок результата не дает и я, заинтересовавшись, иду быстрее.



Кроуфорд?



Я останавливаюсь в дверях кухни и заглядываю внутрь. Это действительно Кроуфорд. Он стоит у стола – полностью одетый – готовит себе кофе. Так странно и в то же время… так нормально. Он не спит. На какое-то мгновенье возникает ощущение, будто последних дней и вовсе не было, будто он и не болел. Кроуфорд оборачивается, почувствовав чужое присутствие, спокойно встречает мой взгляд. Печать усталости еще не полностью исчезнувшая с его лица уже не так заметна. Я знаю, что он нормально спал всю ночь. Изумительно. Всего лишь два дня принимает таблетки, а так быстро восстанавливается. Когда вхожу на кухню, то чувствую, что на губах играет не то улыбка, не то ухмылка. У меня опять будет ежедневный бонус. Солнце снова станет полезным. Я останавливаюсь за ним и тянусь открыть шкафчик. Достаю ближайшую кружку и ставлю на стол. Краем глаза смотрю на Кроуфорда, поднимая кофеварку и, наливая себе немного, говорю:



- Полагаю, докторам не зря заплатили так безбожно много.



- Больше, чем они заслужили, - отвечает Кроуфорд. Даже голос звучит лучше, хоть и немного отстраненно. Видимо, лекарства действительно хороши.



Отвлекшись на анализ состояния Кроуфорда, я делаю большой глоток кофе, даже не задумавшись. А, глупость наказуема. Он достаточно горячий, чтобы обжечься, и я вздрагиваю. Черт, не сказать, чтобы я очень дорожил рецепторами или что-нибудь в этом роде. Кроуфорд идет в свою комнату, все возвращается к обычному распорядку дня, который был нарушен болезнью. Я аккуратно трогаю пальцем язык, обвиняя во всем Кроуфорда. Зато я окончательно проснулся.



Одного глотка хватает, чтобы взбодриться, так что я без сожалений выплескиваю в раковину оставшийся кофе. Скрестив руки на груди, я направляюсь к дверям. И успел как раз во время, чтобы увидеть Кроуфорда со свежей газетой в руках, уже захлопнувшего дверь и направляющегося обратно. Он усаживается на свое обычное место, но газету не разворачивает. Кладет ее на колени и вытягивает перед собой руку. Я гляжу, подыхая от любопытства, как он медленно, по одному загибает пальцы. Когда они сжимаются в кулак, он разжимает кулак и начинает все по новой. Что-то в выражении его лица…



Это достаточно странно, чтобы мне захотелось что-нибудь сказать.



- Это рука, Кроуфорд.



Не отвечает. Вместо этого, он разворачивает газету и начинает читать. Он любит играть в детские игры… Если я не вижу тебя, то и ты не видишь меня. Если я не разговариваю с тобой, то и ты не разговариваешь со мной. Ха. А мне невтерпеж, Кроуфорд. Ты не можешь игнорировать меня и считать, что я уйду. Я могу просто сидеть тут и ждать, пока ты не обратишь на меня внимание. В конце-концов, ты соберешься уходить, и тебе придется отложить газету.



Интересно, хватит ли у меня терпения ждать так долго.



- Если тебе нечего делать, - наконец подает голос Кроуфорд, - то можешь собрать вещи для завтрашнего дня.



- Потом, потом, - отвечаю я, небрежно прищелкивая пальцами. – Какая досада, что тебе лучше. Хотелось бы мне увидеть лицо Фувигамы, когда тебя вырвет на его идеальный костюм.



Кроуфорд опускает газету, открывая мне прекрасный вид на его чисто выбритое лицо. Чувствую, как утихает вопящая в голове сирена, судя по его ничего не выражающему взгляду, происходит что-то странное. Но я знаю, что мои губы все равно растягиваются в улыбку, пока я ожидаю, прикидывая, что он может ответить.



- Ты выглядишь слишком перевозбужденным, Шульдих, - ровно и спокойно отвечает он. – Найди себе другое место, где можно выплеснуть энергию. Уверен, найдется немало желающих скрасить тебе досуг.



Едва заметно дергается уголок губ, прищуриваются глаза, лицо слегка напрягается.



Что-то неприятно скручивается в животе от этих слов, и я сознаю, что стискиваю зубы. Чувствую, как моя ухмылка стирается под взглядом холодного неодобрения и оскалом ледяного веселья. Не отвечать ему. Ничего не говорить. Он сможет предвидеть и придумает, что ответить. Он увидит это заранее и успеет придумать ответ. Не надо, только не когда что-то не так а ты даже не знаешь, что именно.



- Ревность? – спокойно спрашиваю я, оскалившись. - Воспоминания мелькают у меня перед глазами, игнорируя все мои попытки избавиться от них. Внезапно я чувствую подступающую тошноту. – Не знал, что ты умеешь.



Кроуфорд откладывает газету в сторону и встает. Он идет ко мне, останавливается рядом со мной в дверях и смотрит прямо в глаза. Несмотря на его каменно-спокойное лицо, в глазах легко разглядеть пустоту. Гляжу на него, ощущая, как начинают дрожать пальцы. Он прямо передо мной, и было таким удовольствием двинуть ему кулаком в лицо. Я прямо-таки ощущаю ломающиеся под моим ударом кости и сбегающую по пальцам кровь.



- Мне жаль их, - мягко говорит Кроуфорд, едва заметно приподнимая брови. – Я собираюсь в зал. Присоединишься?



Воспоминание о гладкой, обнаженной груди на мгновенье мелькает перед глазами - потом чужая рука спокойно отводит назад пряди, прилипшие к моему лбу. Сердце пропускает удар…



- Нет, - отъебись, - я найду, чем еще заняться.



Брови поднимаются еще выше.



- Например, собрать вещи? – он разворачивается и идет к двери. Я смотрю, как он уходит. Теперь, когда Кроуфорд не видит, выражение моего лица меняется: зеленые глаза сужаются до щелочек, а рот - я чувствую это - растягивается в неприятной усмешке. Он уходит, ни разу не обернувшись, хотя я почти желаю этого. Как только дверь захлопывается, я прижимаю руку ко рту, сдерживая тошноту.



Когда долго живешь с одними и теме же людьми, то всегда возникает эта проблема. Они знают, как ударить посильнее. Знают, какие раны разбередить, какие слова сказать, на что намекнуть. Я это прекрасно знаю и использую на других членах команды, балансируя на краю жестокого юмора.

С другой стороны, Кроуфорд никогда не упрекал меня моим прошлым. Он никогда не отступал и не думал, что напоминание может заставить меня вести по-другому. Он знает, какие кнопки жать можно, а какие нет. Так какого черта сейчас? Почему из-за этого?



Это… Подтверждение, доказательство того, что меня можно контролировать. Того, что я могу отступить, повернуться к тому, что прежде отвергал. Доказательство того, что здравомыслие победит гордость. Я уже знал это тогда – хотя ни разу еще не сказал «да». Мне так часто предлагали деньги и наркотики в обмен на мое тело. Я систематически отвергал их, больше возмущенный, чем польщенный таким интересом. И уступил только почти год спустя – одному типу за очень мощные наркотики. Позволил ему отыметь меня, а когда все закончилось, там был Кроуфорд. И с ним представители Совета. Он был единственным, кто занялся незнакомцем, в то время как остальные занялись мной: вытащили из кровати и, едва дав одеться, забрали в Розенкройц.



Все, и они, и я, дорого заплатили за такой способ заполучить меня. Они злились из-за потерянного на меня времени, я – за мысль, что могу принадлежать кому-то. Сопротивление, подпитываемое ненавистью, почти уничтожило и меня, и дар, которым они желали завладеть. Кроуфорд же спокойно наблюдал за попытками сломать меня. Его пригласили для того, чтобы он мог представить, сколько будет проблем, если взять меня в команду. Они думали, что смогут контролировать меня. Думали, что, пролив достаточно крови, смогут подчинить меня. Ха!



Кроуфорд прекрасно знает, так зачем напоминать.



Иногда мне кажется, что я ненавижу его.



Яростно скребу рукой в затылке. Несколько раз глубоко вдыхаю, пытаясь успокоиться. Не работает. Я вижу уставившиеся на меня льдисто-голубые глаза. Взгляд, от которого мне не избавится. Старые страхи роятся внутри, пытаясь вырваться наружу и поглотить меня целиком. Увязаю все глубже… увязаю и ничего не могу поделать. Воспоминания… воспоминания и размышления. Такие хитрые. Такие липкие. Закрываю лицо рукой, опираясь другой о стену. Я больше не могу контролировать свое дыхание. Оно становится резким и хриплым. Те воспоминания слишком сильны, чтобы забыться. Кроуфорд… Тебе не следует касаться их!

[Aine]

Руки, держащие меня, мои попытки освободиться от них, взгляд ледяных глаз прямо мне в лицо. Что-то холодное и мокрое прижимается к моей щеке. И этого прикосновения достаточно, чтобы прийти в себя. Кроуфорд. Он не уходил… вернулся. Протягивает мне чашку и таблетку. Мое лекарство. Проглатываю, запивая большим глотком воды. Вокруг все двоится и расплывается вокруг, когда я пытаюсь сосредоточиться на «здесь-и-сейчас», стараюсь увидеть вместо голубых глаз медовые. Он смотрит на меня с совершенно непонятным выражением лица. Когда вещи вокруг опять теряют очертания, отворачиваюсь от него и иду к себе в спальню.



Я не утруждаю себе лишними усилиями, прежде чем упасть на кровать, – закрыть дверь или поднять с пола полотенце. Даже солнечный свет не может помешать, когда начинает действовать Атлон. Чувствую, как по венам текут страхи, холодные и призрачные, в то время как все, окружающее меня, исчезает.



***

Когда я опять открываю глаза, комната едва освещена. Я фокусирую затуманенный взгляд на фигуре передо мной. Наги. Склонившись над кроватью, он спокойно смотрит на меня.



- Ты ведь не собираешься заболеть? – спросил он просто.

Болеть… Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы вспомнить, что произошло. На губах появилась усталая ухмылка.



- Боишься заразиться? – от лекарства голос звучит хрипло. Он ничего не отвечает. Я некоторое время молча гляжу на него, упорядочивая мысли. Через слегка приоткрытую дверь в комнату из холла льется тусклый свет.



- Сколько времени? – уже лучше… голос более внятный.



- Пол восьмого, - отвечает Наги. – Ужин привезли.



Я утыкаюсь лицом в подушку так, что могу смотреть на него лишь одним глазом.



- Только сейчас? – обычно его доставляют раньше. Почти на час.



- Кроуфорд позвонил в службу доставки и попросил привезти к этому времени, - медленно перевариваю полученную информацию.



Я не настолько глуп, чтобы предположить, будто бы Кроуфорд сделал это только из-за того, что я чуть не свалился в обморок. Должна быть еще какая-то причина изменения привычного распорядка дня дома. И что это может быть? Стало известно что-то новое о миссии? Что? Наги выпрямляется.



- Собираешься присоединиться к нам?



Обдумываю предложение. Я не простил Кроуфорду его утреннего замечания, которое так жестоко выбило меня из привычной колеи, но подобные работа и команда не нуждаются в прощении. О недовольстве знают, но игнорируют, чтобы группа могла работать. Когда меня выписали из больницы, после того, как Наги приложил меня о стену, все вернулось на круги своя. Мы никогда не разговаривали о произошедшем – оставшись в прошлом, оно уже не имело значения. А еще потому, что мы работали, как и прежде. Вот поэтому я вздохнул и приподнялся, опершись на локти.



- Всенепременно.



Он уходит, и я выбираюсь из кровати. С трудом поправив скатавшиеся рукава пижамной рубашки, следую за ним. Когда я вхожу, Наги уже сидит за столом, и они втроем накладывают себе еду. Кроуфорд и Фарфарелло поднимают головы, отмечая мое присутствие. Кроуфорд возвращается к накладыванию еды. Я усаживаюсь, глядя на Фарфарелло. Он некоторое время изучает меня, потом, опустив вилку, проводит зубчиками по тарелке. Чувствую, как нервы реагируют на производимый звук. Все отрываются от своих дел и непроизвольно морщатся. Доведя вилку до края тарелки, он поворачивает ее, чтобы провести в обратном направлении. Но вилка останавливается на половине движения, и Фарфарелло медленно поднимает взгляд на Наги.



- Фарфарелло, нет.



Берсерк расслабил руки, починяясь предупреждению Наги. Прибор с легким стуком падет на тарелку, и Фарфарелло возвращается к еде почти удовлетворенный.



Чертов ирландец. Несдержанный и шумный.



Я тру руками глаза, прежде чем рывком пододвинуть к себе тарелку положить еду. Не думаю, что, проспав тринадцать часов, еще смогу сегодня заснуть. Просто здорово. А по ТВ ночью нет ничего интересного. Похоже, что надо прогуляться в видео-магазин.



Ужин по-домашнему уютен, единственный звук – это звяканье посуды. Я не голоден, так что больше гоняю еду по тарелке, создавая видимость, чем действительно ем. Фарфарелло смотрит, Наги поглядывает изредка, а потом отворачивается с плохо скрываемым изумлением. Кроуфорду нечего сказать, и я не знаю, да и не хочу знать его мнение о моем актерском мастерстве. Кроуфорд доедает первым и убирает за собой, складывая посуду в машину. Не отдавая себе отчета, слежу за ним глазами, глядя на его спину, когда он работает. А когда он собирается выходить из комнаты, то наши взгляды наконец встречаются. Он молча несколько мгновений разглядывает мое лицо, а потом так ничего не сказав, уходит.



Но я ведь и не ожидал от него что-нибудь услышать. Я научился не ждать вообще ничего от Кроуфорда.



Наги убирает посуду за собой и еще немного ждет, пока доест Фарфарелло. Я ставлю на стол локоть, и опершись подбородком о ладонь, изучаю собственную тарелку. Состроенная мной гримаса очень пошла бы хеллуинской тыкве, с острыми зубами и треугольными глазами. Я позволил себе усмехнуться. Я умею легко вводить в заблуждение, разве нет?



Наконец, отодвигаю тарелку, забираю у Наги, идущего к двери, мусорное ведро. Он останавливается и оглядывается на меня. Я даже могу чувствовать его взгляд.



~ С тобой же все будет в порядке? ~ спрашивает он.



/Не провалю ли я завтра миссию, хочешь сказать?/ - я оборачиваюсь, ухмыляясь ему через плечо. Откидываю длинные пряди за спину и возвращаюсь к своему занятию – соскребанию остатков еды с тарелки в мусорное ведро. Споласкиваю посуду, перед тем как убрать в машину.



~ И это тоже. ~ Отвечает он.



/Какая забота!/ - усмехаюсь: даже в мысленном голосе слышно изумление. Он уходит, довольный. Я ногой захлопываю машинку и тоже ухожу. Чувствую себя несколько… грязным. Так что легко определяюсь с дальнейшими действиями. Душ. Одежда. Кино. Мое полотенце валяется на полу под окном, хотя я совершенно не помню, как оно туда попало. Выхожу из комнаты и почти сталкиваюсь с Кроуфордом, направляющимся в холл. В руках у него папка. Мы останавливаемся на минуту и глядим друг на друга оценивающе.



Я почти уверен, что Кроуфорд сдвинется первым, но нет. Набрасываю полотенце на плечи и иду в ванную комнату, задевая его по дороге.



- Ты мне не нравишься, - информирую его, повернувшись закрыть дверь.



Он спокойно встречает мой взгляд и говорит прежде, чем я успеваю закрыть дверь, отгородившись от него.



- И не должен.



Присоединись ко мне за кофе завтра утром.

[Кейт]

Aine

Няяя!! Продолжение!)

Почаще бы, прямо, дни рождения были, что ли, что б такое видеть!

[Aine]

Кейт

Почаще бы, прямо, дни рождения были, что ли, что б такое видеть!

Чесслово - раз в год вполне достаточно.

Что же, другого повода не найдется?

[kaigara]

С Днём рождения!



Лучше поздно, чем никогда Но у меня есть уважительная причина: я только сегодня добралась до инета.

[Кейт]

Aine

Достаточно?) Гм, ну, вообще-то да, если именинник - ты, а вот если другие...

Что же, другого повода не найдется?

А найдется? Честно-честно?)

[Aine]

kaigara

Спасибо

Лучше поздно, чем никогда

Еще бы! Конечно лучше - обожаю растягивать удовольствие на подольше))



Кейт

А найдется? Честно-честно?

Да куда же он от нас денется?...

[Кейт]

Aine

Йес!

[Aine]

Кейт

[миссис Норрис]

Aine

Огромное-преогромное спасибо!!!!!!

[Кейт]

Aine

Мур) *поджидает объявления сроков о продолжении банкета*

[Aine]

Кейт

поджидает объявления сроков о продолжении банкета

Честное слово, как только - так сразу

В смысле, как только сама их узнаю, так сразу и объявлю

[Бергер]

Ура, радость моя. Ты сделала это.)

[Кейт]

Aine

Договорились)))

[Aine]

Бергер

Кейт