[Changing]

Какая прекрасная, прекрасная вещь!!!

Авторам море любви и благодарности

14.11.2013 в 22:15

Пишет  Ызарга:

WK, "История рассудит", Кроуфорд/Шульдих
Название: История рассудит
Автор:  Джедайт и  Ызарга
Бета:  Ызарга,  Аурум,  d-umka
Иллюстратор:  Taro Amoretti
Размер: макси, 33907 слов
Пейринг/Персонажи: Кроуфорд/Шульдих
Категория: слэш
Жанр: AU, crossover (Star Trek: The Original Series), action, humor
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Охота на инопланетян иногда приводит к очень неожиданным результатам.


Коридор был заполнен людьми до отказа. Шульдих ловко оттер в сторону незнакомого парня в очках и пристроился на его место, с удовольствием подперев собой стенку. Как всегда вызывали не по списку, а как приспичит драгоценным преподавателям. Очередь двигалась медленно, тащилась, как черепаха. Чуть в стороне от него группа оракулов делала ставки на то, кого вызовут следующим. Шульдих скривился: это же надо доучиться до выпускного и до сих пор не понять такой простой вещи, что кабинеты начальства не прослушиваются, не просматриваются. В чем соль, он точно не знал: то ли особый материал, то ли преподавателей специально обучали растягивать щиты на большую территорию, однако пробиться в защищенную комнату могли только псионы экстра-класса. В этом выпуске не было ни одного, достигшего необходимого уровня, но было целых четыре перспективных псиона, которые, при наличии благоприятной среды и приложения усилий, смогут повысить свой уровень. Когда-нибудь. А сейчас дергаться совершенно бессмысленно. Рано или поздно вызовут.

Шульдих вздохнул, поймал на себе заинтересованный взгляд одного берсерка из параллельной группы, предпочитающего любому оружию багнаки, и, послав тому чарующую улыбку, прикрыл глаза. Его никогда не привлекали дети. Да и несмотря на все слухи, которые бродили вокруг телепатов, любящих эпатаж и частенько путающих пол партнера, вкусы у Шульдиха были довольно стандартные.

Из сонного оцепенения его выдернул недовольный голос родного куратора, требующий подать ему немедленно “любимого” ученика.

Шульдих демонстративно потянулся под завистливые взгляды сокурсников и ленивой походкой прошел в кабинет. Он давно усвоил, какую черту не стоит пересекать, и научился ловко на ней балансировать. Куратор не выносил опозданий, но Шульдих не мог себе отказать в том, чтобы пройти по острой грани ещё раз. Так сказать, напоследок.

— Доброе утро, — промурлыкал он, плотно закрыв за собой дверь. Стоило перейти невидимую границу, и ощущение чужого присутствия рядом пропало, как отрезало.

— Действительно доброе, — буркнул себе под нос преподаватель, едва сдерживаясь, чтобы не добавить, что, если им повезет, они никогда больше не увидятся. Однако профессионализм возобладал над личным отношением, и он продолжил как по инструкции: — Проходи, ложись, снимай щиты.

Шульдих улыбнулся, всем собой выражая довольство миром, преподавателем, распоряжением, буквально готовый возлюбить ближнего со всем пылом. Так, чтобы потом не забыли.

Кабинет куратора всегда вызывал у Шульдиха стойкую ассоциацию с кабинетом психолога. Располагайтесь поудобнее, сейчас будем вас препарировать. Психологов, змей и насекомых Шульдих не любил с детства. И сейчас он не собирался показывать своё отношение к подобным проверкам. Шульдих привычно пустил мысли по отработанному маршруту, который, если кратко, сводился к простому: “какой прекрасный день, какой прекрасный я...”, и только после этого снял щиты.

Преподаватель поморщился, прикрыл рукой глаза и погрузился в хоровод чужих мыслей, выискивая те маркеры, которые должны были соответствовать психопрофилю студента. Убедившись в том, что маркеры не сдвинулись ни на йоту, он вынырнул из сознания ученика, старательно избавляясь от навязчивого, словно мотивчик дурацкой рекламы, потока самолюбования.

— Всё, — сухо бросил он.

Тот момент, когда преподаватель покинул его сознание, Шульдих уловил мгновенно и с трудом подавил желание немедленно наглухо закрыться. Поднялся, подошел к столу и только потом лениво вернул щиты на место.

— Приедешь в Атлантиду, сдашь документы в штаб, — куратор оглядел выпускника с ног до головы и, не скрываясь, поморщился: яркие краски бросались в глаза, отчего голова раскалывалась ещё сильнее. День обещал быть долгим и утомительным. Ему предстояло дать инструкции трем потокам вместо десяти человек своей группы. Будь проклято начальство, которое назначает совещания на такое неподходящее время. Возможно, он бы так не сердился, не боли у него голова и не окажись он тем единственным человеком, который вытянул несчастливый билет и теперь вынужден возиться с молодняком, снося тяготы и лишения.

Улыбка стоящего перед ним молодого человека немного увяла, но не пропала, а через секунду засияла снова.

Шульдих изо всех сил постарался скрыть свою растерянность. Атлантида? Какая ещё Атлантида? Ни о какой базе с таким названием он не слышал, хотя нельзя сказать, чтобы не интересовался ни последними новостями, ни делами организации за стенами родного alma mater.

— И работать я тоже буду в Атлантиде? — осторожно уточнил он, надеясь, что непосредственное руководство расщедрится и в ответной отповеди удастся почерпнуть полезную информацию.

— Проблемы со слухом? — сухо поинтересовался куратор, у которого не было никакого настроения растягивать разговор. — На месте разберешься.

Преподаватель хотел добавить что-то ещё, когда в комнате раздался пронзительный телефонный звонок. Разговор вышел коротким, состоял из коротких “да”, “где?”, “решу”.

Куратор нахмурился, поднял взгляд от бумаг и мрачно посмотрел на Шульдиха, то ли пытаясь вспомнить, на чем они остановились, то ли негодуя тому, что курсант ещё топчется перед его очами. И тут взгляд у него просветлел:

— Значит так, Шульдих, помимо всего этого, у тебя будет ещё одно маленькое задание. За территорией базы болтается некий субъект. Заберешь и выпроводишь его отсюда. Надеюсь, с этим ты в состоянии справиться?

— Разумеется, — широко улыбнулся курсант, ничуть не смутившись интонаций преподавателя. — Какой пост его засек?

— Сам разберешься, — позволил себе маленькую месть куратор. Он вручил бумаги, с силой сжал руку выпускнику и едко добавил: — Мои поздравления.

— Взаимно, — не преминул откликнуться “любимый” ученик.

— Пошел вон, — почти ласково напутствовал преподаватель, испытывая острое желание взломать выпускнику щиты и выпустить “голым” в свободное плавание. — Следующий — Фарфарелло. Пошевеливайся.

Шульдих не стал искушать судьбу дальше и убрался из кабинета дорогого преподавателя со всей доступной скоростью, постаравшись по дороге не растерять достоинство. Чутьё подсказывало, что пора исчезнуть, пока куратор не перешел профессионально-этические рамки. Судя по перехваченному взгляду, этот момент был не за горами.

Оказавшись в коридоре, Шульдих широко улыбнулся публике, помахал бумагами и на единственный по-настоящему волнующий вопрос ответил таинственной улыбкой, ничуть не хуже чем у Джоконды. Успешно уклонился от любопытствующих и скрылся в лифте.

Наконец назначение было у него в кармане, а значит, в скором времени ему удастся перейти от теоретических занятий к конкретной прибыли. Организация никогда не мешала сотрудникам подрабатывать на стороне, если это не мешало основному делу и не нарушало устава. По крайней мере, попытаться. Его радужным планам на ближайшее будущее угрожала лишь неведомая “Атлантида”. Только бы база не находилась в местах отдаленных от цивилизации настолько, что его уникальные таланты останутся невостребованными. В конце концов, он не телекинетик, алмазные копи не для него.

~*~

Кроуфорд лежал на животе, опираясь локтями о рюкзак, в зарослях жухлой, но высокой травы и разглядывал в бинокль вертолет, который, по его наблюдениям, летал куда-то на юг и обратно уже шестой раз за день. Техника была не простая, а повышенной комфортности, и он думал, что в Зону свозят важных шишек на совещание. Почему не всех за раз? Чтобы избавить таких, как Кроуфорд, случайных наблюдателей от искушения снять вертолёт прицельным ударом из гранатомёта?

Мысли в голову лезли самые идиотские. Он тряхнул головой, почесал нос, утёр пот со лба и перевёл бинокль на пропускной пункт. Дежурные скучали от безделья. Ещё бы, если с десяток посетителей в штатском прошли, не махнув пропуском даже для приличия. На всем испытательном полигоне Кроуфорд не встречал такой беспечности, граничащей с безразличием: дежурные в сторону проходящих и глазом не повели. Ребята в штатском были разного возраста, парочка чуть ли не старшеклассники. Держались неформально, о чем-то переговаривались и хохотали.

От охотничьего азарта замирало дыхание.

Не зря, всё оказалось не напрасно: поддельные пропуска, пьянка в Вегасе до синих чертей с одним из местных старшин, добывание через третьи руки армейского фургона и марш-бросок ночью до Зоны.

На зубах скрипел песок пополам с солью, которую приносил ветер с пересохших озёр, а Кроуфорд улыбался. Он их нашел. Точно нашел. Ещё немного, и доказательства будут налицо. Они наверняка не контролируют всю площадь вокруг Зоны, поэтому он их увидит, они обязательно проявят себя.

За мечтами Кроуфорд не сразу заметил, как из калитки у пропускного пункта вышел парень и принялся медленно оглядывать местность. Молодой человек был рыж, длинноволос и одет в пеструю рубашку и кремовые штаны. Кроуфорд, заметив новую фигуру, перевел на парня бинокль и подстроил фокус. Оглядывался этот тип внимательно, пусть и с ухмылочкой. Потом он посмотрел прямо на Кроуфорда, будто заглянул в окуляры бинокля. Радостно оскалившись, он, попирая потрескавшуюся землю пижонскими светлыми ботинками, двинулся прямиком к таящемуся в траве наблюдателю.

“Увидел”, — промелькнуло в голове Кроуфорда. Стратегическое отступление ползком он начал автоматически. В сотне метров позади, скрытый холмами и зарослями каких-то колючих кустов, стоял его — временно взятый в пользование через полузнакомого собутыльника-военного — крытый фургон. Пусть отползал Кроуфорд медленнее, чем подходил парень, расстояние давало неплохой выигрыш во времени. Против рыжего выступила и трава — колкий сушняк цеплялся за штанины и, крошась, набивался в обувь, отчего он несколько раз останавливался и пытался вытащить самые большие остюки, но на третьей остановке махнул рукой на эту гиблую затею и пошёл напролом дальше не останавливаясь.

Когда Кроуфорд дополз до фургона, старясь не думать, как выглядят его телодвижения в глазах, возможно, представителя недружественной цивилизации, он немедленно вскочил и кинулся к фургону. То, что любому другому представилось бы невероятным бардаком, являлось на деле хаосом очень упорядоченным: хозяин знал, где лежит каждая вещь. Орудие для облегчения переговоров Кроуфорд выудил из коробки с книгами вслепую.

Поэтому, когда из-за холма неторопливо вырулил преследователь, ему в лицо смотрел не только угрюмый Кроуфорд с высоты своих двух метров, но и черное дуло дробовика.

Рыжий застыл. На его лице было написано искреннее, незамутненное удивление.

— Привет, — сказал он после недолгого молчания.

— Привет, — ответил Кроуфорд, который считал себя вежливым человеком.

Дальше разговор не пошёл, потому что парень пристально, с прищуром, уставился прямо в глаза Кроуфорду. Пару минут он так сверлил его взглядом, причем чем дольше, тем больше неприязненно сморщивался.

“Гипнотизирует”, — догадался Кроуфорд со злорадством. Устойчивость к внушению у него была отменная, даже не все наркотические средства на него действовали, не говоря уже о наркозе или обезболивающем. Последнее, впрочем, доставляло немало неприятных минут в кресле стоматолога. Но засланец с Зоны таких подробностей не знал, хотя, похоже, постепенно начинал догадываться.

Когда молчание Кроуфорду надоело, он слегка качнул дулом дробовика в сторону фургона и обратно. Рыжий деревянно повторил движение головой, потом сморгнул и вопросительно вскинул брови.

— Залезай внутрь. Гостем будешь, — радушно пригласил Кроуфорд.

— Ага. Конечно, — рыжий мигом выполнил пожелание, а Брэд подумал, что дробовик обладает лучшими гипнотическими свойствами, чем засланец.

Гость особо испуганным не выглядел, скорее, удивленным и при этом настороженным. Он нащупал в глубине фургона свёрнутый рулоном спальник Кроуфорда, сел и сложил руки на коленях. Улыбнулся. Улыбка оказалась обаятельнейшая, синие глаза сияли невинностью и простодушием.

Точь-в-точь хулиган из хорошей семьи на ковре у директора школы.

Кроуфорд сел на бортик фургона, откинул край брезентового покрытия так, чтобы лучше видеть этого типа, уложил дробовик на колени и спросил:

— Что тебе от меня нужно?

— Вышел подышать свежим воздухом за ограду, вижу, ты в траве лежишь.

— В семистах метрах, — уточнил Кроуфорд.

— Ага, — тип глазом не моргнул. — Думаю, вдруг солнечный удар у человека. Решил оказать первую помощь.

— Почему же охранников не позвал присоединиться?

— Нехорошо как-то, — парень покачал головой, — ребята на посту, а тут я со своим человеколюбием.

— Похвальная забота о служебном долге ближнего своего, — кивнул Кроуфорд. — А у тебя какое место службы?

— Я нездешний. В гости заскочил, — рыжий похлопал ресницами.

— Без пропуска вошёл, без пропуска вышел... Сын начальника базы? — вполголоса, словно разговаривая с самим собой, проговорил Кроуфорд. — Нет, у него дочка. У зама — вообще две.

— Нет, я сам по себе, — сказал парень и добавил с непонятной гордостью: — И без родителей.

Кроуфорд не отреагировал — способы их размножения его не волновали.

— Ты сюда приехал, пришёл или прилетел?

О таком счастье, как телепортация, он и не мечтал.

— Прилетел.

— На чём? — Кроуфорд затаил дыхание.

Перед глазами проносились сотни фотографий летающих тарелок и в два раза больше статей с опровержением их подлинности.

— На вертолёте, — рыжий пожал плечами.

Чтобы скрыть огорчение, Кроуфорд поправил очки. В этот самый момент парень молнией сорвался с места, пытаясь перехватить оружие. Кроуфорд мягко отклонился в сторону, кинул дробовик за борт на землю и схватил нападающего за плечо и локоть. Рывком он впечатал рыжего в пол фургона, а затем с силой ткнул выпрямленным указательным пальцем над лопаткой. Парень взвыл, Кроуфорд улыбнулся. Судя по реакции, он все сделал правильно, и ощущение агрессор получил как от забиваемого пятидюймового гвоздя.

— Ты что, морпех? — просипел парень, силясь подняться.

— Нет. Четыре года в Тибете, нахватался кое-чего, — Кроуфорд подхватил его подмышки и оттащил обратно на спальник. — Сиди смирно, ещё полчаса шевелиться больно будет.

— А чем ты там ещё занимался, в своем Тибете? — рыжий кривился и пытался растирать левой рукой правую, но делал себе ещё больнее.

— Медитировал, открывал внутреннее око и вшей кормил, — охотно ответил Кроуфорд. — В основном последнее.

— Хорошая легенда, — буркнул рыжий. — Сам придумал или подсказал кто?

— Почему легенда?

Кроуфорд искренне удивился: если бы скандал, которым встретили его намерение родители, оказался выдумкой, он бы только порадовался. Хотя немой шок в глазах тетки Клаудии, когда Брэд принёс на семейный ужин свой диплом радиофизика со специализацией «радиоастрономия», стоил любых склок. Родня считала, ему стоит стать врачом и осесть в столице какого-нибудь из штатов, регулярно получая стабильную зарплату. Сын с непонятной профессией, разъезжающий по миру в поисках неизвестно чего, был, по мнению родителей, грандиозным педагогическим провалом.

— Ты себя в зеркале видел? — тип огорченно оглядел свою испачкавшуюся одежду. Тот ещё пижон, похоже. — Ещё скажи, будто занимаешься на досуге разведением маргариток, а по ночам ищешь в небе пульсары с биноклем.

— Ботаника — не мой профиль, — Кроуфорд выпрыгнул из фургона, чтобы подобрать дробовик. — Но против пульсаров ничего не имею.

Он пошарил в колючих кустах, куда от души швырнул оружие, поцарапался и влез обратно в фургон, посасывая кровящие пальцы и держа дробовик подмышкой.

— Ты знаешь, что такое пульсары? — удивился рыжий.

— Ага, — Кроуфорд решил, что такие пустяковые царапины можно не перевязывать, — я радиоастроном.

— Да ты интеллектуал, — рыжий осклабился. — Интеллектуалы не умеют пользоваться оружием, они его только изобретают.

— Как мало ты знаешь о научно-исследовательской деятельности, — сказал Кроуфорд, передергивая затвор. — Меня зовут Брэд Кроуфорд. Ты поедешь со мной.

Он посмотрел на часы, прикидывая, когда он будет в городе, если фургон нигде не остановят — а остановить не должны, подсказывало чутьё, если отправиться в самом скором времени.

— Эй, а моё имя и мнение тебя не интересуют? — опешил рыжий. — Отпусти меня, я тебе не пригожусь.

— Имя — это удобно, — покивал Кроуфорд, разворачивая схему местных дорог. — Твоё мнение на моё решение не повлияет. Мне с тобой о многом ещё хочется побеседовать. Я очень давно хотел пообщаться с таким, как ты.

~*~

Откровенность настолько огорошила Шульдиха, что он прекратил трепаться и опять начал пристально щуриться на наблюдателя. В конце концов тот не выдержал и спросил:

— Ты что, близорукий? Очки там, — последовал кивок в сторону Зоны, — забыл?

— Нет, с чего ты взял?

— Я не картина, чтобы так меня разглядывать. И если пытался высмотреть третий глаз, то напрасно, я о нём говорил в переносном смысле, я же не из ваших.

— А наши — это кто? — осторожно уточнил Шульдих. — К какой секте, по-твоему, я принадлежу?

— Секта? — заинтересовался Кроуфорд. — У вас тоже бывают секты? Или вы вкладываете другой смысл в это понятие?

— У всех бывают секты. Прости, а что ты здесь забыл? Здесь, знаешь, не самое популярное место для дневного променада.

— Я же сказал, что собирался пообщаться с кем-нибудь из вас.

— А зачем радиоастроному общаться с кем-нибудь из нас?

— Это моё хобби, — сказал Кроуфорд натянуто.

— Мне казалось, радиоастрономы по-другому вызывают людей на дискуссию. Ну, там, как задро... как коллега с коллегой.

— Повторяю: ты мало знаешь о научно-исследовательской деятельности. Расскажи мне о себе.

— Я не пульсар, чтобы меня изучать.

Кроуфорд недвусмысленно щёлкнул затвором.

— Ну, с другой стороны, чем я не звезда? Кстати, у меня самолет в три часа. Ты меня подбросишь, а я тебе расскажу всё, что захочешь. Идёт?

Кроуфорд крепче сжал дробовик и на мгновение задумался.

— Договорились, — кивнул он. — Полезай вперед. Ноги у тебя должны нормально работать, даже если руку не отпустило. И ещё ты собирался представиться.

Шульдих страдальчески поморщился, но послушно полез вперед. Страдал он на полноценное увечье, хотя рука уже болела не так сильно, и при желании он бы смог ею работать. По здравому размышлению рыжий решил не дергаться. Этот “подарочек” от любимого начальства, кажется, собирался решить сразу две его проблемы. Во-первых, довезти до города: перспектива тащиться пешком и ловить попутку в этой местности Шульдиха не вдохновляла. Во-вторых, в городе избавиться от наблюдателя, а никем другим этот тип быть не мог, будет намного проще. В конце концов, куратор не сказал, что объект надо вывести из строя, лишив таким образом возможности вернуться обратно.

На всякий случай Шульдих ещё раз охнул и потер руку.

— Джейсон Борн, к твоим услугам, — фамилию, впрочем, как и имя, новоявленный агент взял практически с потолка. Легенды у Шульдиха не было, поэтому он отдался на волю воображения и случая.

Наблюдатель перебрался на переднее сидение следом, не расставаясь, впрочем, с дробовиком.

— Очень приятно, — ответил Кроуфорд и чем-то звякнул. При ближайшем рассмотрении предмет оказался наручниками.

— Э-э-э! Я и так травмированный, меня нельзя! — Шульдих вжался спиной в дверцу.

— Что тебя нельзя?

— Наручники. Я считаю вредным для здоровья бросаться на людей, сидящих за рулём, и выпрыгивать из машины на полном ходу. Так что можешь не беспокоиться.

— Убедил, — Кроуфорд кинул наручники в бардачок. — Тогда пристегнись.

Шульдих предпочел не оспаривать распоряжение. Наблюдатель одобрительно кивнул и повернул ключ зажигания. Фургон завелся тут же, и Кроуфорд газанул с места как заправский гонщик.

Интересно, куратор лично выбирал самого ненормального наблюдателя из возможных, когда составлял задание для своего “любимого” курсанта? Где они только откопали этот раритет голливудской индустрии?

— А можно спросить? — дождавшись кивка, Шульдих задал каверзный вопрос: — Ты говоришь, что не работаешь здесь, тогда как ты проехал через КПП?

Ему было очень интересно, как этот мнимый “астронавт” будет выкручиваться. Всё-таки Зона — место, в котором случайные гости редкость.

— Правильная машина, правильные документы и везение, — не стал секретничать Кроуфорд.

Шульдих недоверчиво приподнял бровь. Заливаемая ему в уши легенда не выдерживала никакой критики. Полигон охранялся почище чем Форт Нокс. Подобное везение могло быть только у оракулов первой категории, но такие шишки не ползают по кустам и в наблюдателей не играют.

— Ну, конечно, — иронично протянул Шульдих.

— Сам увидишь, — пожал плечами Кроуфорд. — Скажи, ваши тут часто бывают?

— Наши есть везде, — в голосе прозвучала настоящая гордость. И ведь действительно было чем гордиться, когда за основными политическими лицами мира стоят люди Организации. В конце концов, пусть наблюдатель так и запишет: лоялен и амбициозен. Карьеру нужно начинать делать с малого.

— Я знал! — непонятно чему обрадовался Кроуфорд.

— Ещё бы тебе не знать, — пробормотал Шульдих.

— А ваши исследуют или порабощают? — у “астролога” нехорошо заблестели глаза.

Шульдих насторожился: о корпоративных тайнах распространяться не следовало.

— Наблюдают. Тебе же знакома подобная работа? — наверное, не стоило вкладывать столько ехидства в слова. Он же как бы верил легенде... Но сдерживаться не получалось.

— Конечно, знакома, — кивнул наблюдатель. — Это моя профессия. За чем же ваши наблюдают?

— За развитием жизни на Земле, — ответ был достоин Оскара. Шульдих поступал так, как его учили: он говорил правду, одну только правду, гораздо больше правды, чем необходимо. И очень-очень сильно обобщал.

— Сами наблюдают?

— Не только, — соотношение нормальных людей и одаренных было не в пользу последних. Организация представляла собой пирамидальную структуру, в основании которой не наблюдалось ни одного паранорма. Они — элита, призванная контролировать и направлять, простые смертные — всего лишь инструмент в умелых руках.

Тут Кроуфорд резко тормознул, так что Шульдиха швырнуло вперед, вытащил из кармана какую-то гнутую железку и полоснул его по руке. Тут же выступила кровь.

— Ты охренел?! — пострадавший отдернул руку и принялся зализывать порез. — Мы так не договаривались!

— У тебя красная кровь! — Кроуфорд очень удивился.

— А какую ты ожидал увидеть? Зеленую?! — возмутился Шульдих. Похоже, ему попался наблюдатель с “приветом”. Куратор, сволочь, подложил всё-таки на прощание свинью.

— Ты или человек, или хорошо притворяешься, — огорченно проговорил Кроуфорд и поехал быстрее.

Шульдих осмотрел пострадавшую кисть и осторожно уточнил:

— Определенно человек. Мне больно, знаешь ли. И вообще, у тебя инструмент не стерильный, а вдруг там теперь зараза, и я умру?

— Значит, другим не больно, — сделал вывод наблюдатель. — А чем мы ещё от них отличаемся?

Шульдих с трудом сдержался от того, чтобы выругаться вслух. Мало того, что астролог был не в себе, так, похоже, в деле, которое вручили этому чудику, сам Шульдих проходил как берсерк.

— Тебе виднее, — с опаской заметил Шульдих: мало ли снова бросится?

— Данные очень разрозненные, — посетовал Кроуфорд. — Информация из первых рук мне не попадалась. Как насчет дыхания?

— Скажу тебе правду: я плохо отношусь к играм с асфиксией. Инстинктивно пытаюсь дать сдачи, но знаю некоторых, кому подобные штучки нравятся, — Шульдих на всякий случай подпер больной рукой, забыв, что она всё ещё не совсем функционирует, подбородок, чтобы суметь заблокировать возможную попытку Кроуфорда проверить правдивость информации.

— Причем тут ты? — удивился наблюдатель. — Мы же выяснили, что ты не из них. Они как дышат? И чем?

На данный момент Шульдих считал своей основной задачей запутать противника, не обмолвиться ни о чем конкретном и желательно произвести неизгладимое впечатление. С последним он, похоже, отлично справлялся.

Шульдих судорожно вспоминал уроки анатомии, но в голову лезло только “ртом, разумеется, а не попой”.

— Знаешь, моя специальность — связи с общественностью, — просиял он голливудской улыбкой, надеясь, что тонкий намек дойдет до адресата без дополнительных уточнений.

— Какой ты нелюбопытный, — огорчился Кроуфорд и задумчиво добавил: — Попадись мне такая возможность, я бы одного из них вскрыл. Или хотя бы просветил рентгеном.

Шульдих было всерьёз обеспокоился, но быстро утешил себя тем, что, во-первых, его научили удирать даже из летящей по горам машине, а во-вторых, такой ценный кадр не могут так примитивно пустить в расход. Наблюдатель наверняка не псих, а просто настоящий профессионал, подошел к заданию творчески, прекрасно понимая, что стандартные методы на таком выдающемся курсанте не сработают.

— Меньше знаешь, крепче спишь.

— Да, не всем быть исследователями, — кивнул Кроуфорд и сбавил скорость.

Впереди показался КПП. Шульдих собрался и приготовился смотреть, а, возможно, и принять участие в разыгранном специально для него представлении. Интересно, а погоня будет? Так сказать, для пущего эффекта и дестабилизации объекта.

Кроуфорд свободнее устроился на сидении, стянул очки на кончик носа, растрепал и так не очень-то аккуратную после ползания в траве причёску и расслабленно улыбнулся. За метр до шлагбаума он лихо притормозил и помахал в окно извлеченными из кармана корочками.

— Уже управился? — крикнул ему дежурный. — Быстрый какой!

— Да там работы было на пять минут, дольше катался, — хохотнул Кроуфорд. Вместе с выражением лица у него изменилась манера речи, и даже жесты стали порывистее и развязнее. — Прикинь, у них там вентиль полетел, а они — “труба, труба!” Завели бы своего специалиста, и всех делов.

— И завели бы, — заржал дежурный, — да кто к нам подастся на постоянное жительство? Вот ты хочешь жить в казарме?

— А что, я б и пожил! Кто ж меня отпустит? У меня такая девушка, что в казарме не отсидишься — и там достанет. Ладно, давай, удачной работы!

— Бывай! Привет Джиму, — дежурный махнул рукой, и шлагбаум подняли.

— Ага, передам, — кивнул Кроуфорд и двинулся дальше по дороге.

Метров через десять он повел плечами, на лицо вернулось прежнее сосредоточенное выражение. Когда он посмотрел на Шульдиха, в глазах горел прежний огонёк неубиваемой любознательности.

— Что ты знаешь об их социальном устройстве? Как сильно отличается от нашего? — казалось, пересечение КПП Кроуфорд не считал значительным поступком, сразу вернувшись к любимой теме.

Шульдих был разочарован и даже расстроился. Он уже продумывал возможные варианты действий всех присутствующих, попутно рассчитывая те, которые будут наилучшим образом выглядеть в глазах наблюдателя. Он вздохнул.

— А у тебя действительно есть девушка? — и не удержался от ехидного комментария: — Ее, случаем, зовут не Рут?

Шульдих не боялся нарваться: прелесть подобных проверок заключалась в том, что подосланный агент старательно не понимал шпилек, и если не переходить границ дозволенного, то мелкие шалости легко сходили с рук.

— Нет у меня девушки, они сильно мешают делу. Отвлекают. И не уходи от вопроса.

Шульдих восхищался бы настойчивостью и упорством собеседника, если бы каждый следующий вопрос не удивлял его сильнее предыдущего. Нить разговора неуловимо ускользала от понимания, но, как настоящий профессионал, он приготовился стоять до последнего. Даже если уже мало улавливал, о чем собственно они говорят. При чем тут, скажите на милость, социальное устройство? И чье? Если раньше Шульдих был уверен, что астролог пытается выяснить устройство организации, то теперь терялся в догадках. Почему “их”, а “вы” превратилось в “мы”? Он его пытается таким образом завербовать?

— Устройство аналогично нашему, — ответил тот, надеясь, что трюк сработает.

— Аналогично? Как интересно. Неужели их развитие похоже на наше? У них был рабовладельческий строй и революции, они боролись за равные гражданские права? У них есть семейные ценности, идеология, произведения искусства? — голос Кроуфорда приобрел мечтательный оттенок.

Шульдих оживился. Всё-таки речь шла по-прежнему о родной организации, в истории которой случалось всякое: и принуждение, граничащее с полным подчинением личности владельцу, и перевороты в период, когда сталкивались интересы разных сильных лидеров, и модернизации системы под современный уровень, когда выпускник работал на систему, но и система работала на него... Розенкройц — не просто школа, а место, в которое всегда можно вернуться на переподготовку, перепрофилирование или просто зайти за советом в сложной ситуации, а уж будь те “шедевры”, которые скручивали из металла телекинетики на занятиях, обнародованы — заняли бы почетное место в галереях модернистского искусства.

— Я же говорю, по аналогии, — пожал плечами Шульдих. Его ответы никак не могли навредить организации. Наблюдатель непременно должен это оценить.

— А нынешние круги на полях — явления того же порядка, что рисунки в пустыне Наска, египетские пирамиды и Стоунхендж? — Кроуфорд так интересовался ответами, что уделял дороге непозволительно мало внимания.

Шульдих постарался сохранить спокойствие и не выдать охватившей его радости: наконец-то вопросы стали понятными. Каждый сотрудник Эсцет знал наизусть официальную легенду организации. С одной стороны, данное прикрытие позволяло паранормам чувствовать себя в безопасности в мире обыкновенных людей, а с другой — являлось бесконечным источником веселья. Они же всё-таки цивилизованные люди и знают истину...

— О, это большая тайна, — многозначительно протянул он и стрельнул глазами в потолок. — Но об этом не принято говорить.

— Понимаю, — медленно проговорил Кроуфорд. Он смотрел прямо перед собой, но мысли явно блуждали далеко. — Раскрывать тайны, разумеется, небезопасно. Как насчёт взаимовыгодного обмена?

Шульдих заинтересованно посмотрел на собеседника. Тот уверенно гнал вперед и, кажется, даже не предполагал, что его действия не походят на те, что могут склонить к сотрудничеству. Сразу видно, человек от науки... далёк.

— Слушаю тебя, — широко улыбнулся Шульдих, готовый продать всё, что не нарушает корпоративные установки.

— Ты мне рассказываешь какой-нибудь интересующий меня факт, а я, в свою очередь, высаживаю тебя в городе целым и невредимым, — Кроуфорд даже не соизволил скосить глаз на Шульдиха. — Я понимаю, что они невероятно могущественны и способны на всё, но они далеко, а я — близко. Вряд ли, даже если они могут выращивать своим адептам утраченные органы, тебе понравится то, что я могу с тобой сделать. Не переживай, кровью ты не истечешь, я с отличием окончил курсы оказания первой помощи.

Шульдих с удовлетворением кивнул и усилием воли задавил в себе страх. В конце концов, руководству он нужен целым и невредимым. Главное — помнить об этом.

— Попробуй предложить мне что-то более интересное. Подобные угрозы давно устарели.

— Слышал такое понятие — “нестареющая классика”? Если тебя не загипнотизировали — подействует, — пообещал Кроуфорд и снизил скорость.

— А может быть, ограничимся взаимовыгодным сотрудничеством? — Шульдих подбирал слова, судорожно ища выход из ситуации. Покидать наблюдателя так рано не входило в его планы, поскольку он не успел ещё как следует себя проявить. И тут его озарило: — Давай поступим иначе: я отвечу на интересующий тебя вопрос, если он не будет, конечно, выходить за некие рамки, а ты ответишь на мой?

Шульдих с трепетом ждал ответа. Если его расчет окажется верным, то собеседник непременно согласится. Этот ботаник с Тибета мог выступать не только в роли наблюдателя, но и первого информатора касаемо его задания.

— Хорошо. Хотя я сомневаюсь, что смогу сообщить тебе что-то новое, — Кроуфорд скептически пожал плечами, но скорость опять прибавил. — Меня интересует, где ещё находятся их базы, замаскированные, как эта, под закрытый стратегический объект. Можешь ограничиться западным полушарием.

— США, Канада, Бразилия, — наигранно медленно проговорил Шульдих. Этот думатель же не мог действительно полагать, что он назовет ему точные адреса? Но стоило исключить и подобный вариант: — Они никому не доверяют. Особенно таким, как я, — он пожал плечами. — Мой вопрос?

Кроуфорд нахмурился, что-то там объяснил себе в голове — а воображение у мужика оказалось неслабое — и кивнул.

— Выкладывай, — он кашлянул и добавил спокойно: — не думай, пожалуйста, что на остальные вопросы удастся ответить с таким же обобщением.

— А ты знаешь что-нибудь про Атлантиду? — уточнил он и внимательно посмотрел на собеседника.

Кроуфорд помолчал. Потом осторожно проговорил:

— Знаю. Атлантида — это остров. Мифический. О нём Платон писал. Одно время её было очень модно искать, потом ажиотаж спал, видимо, или нашли, или забыли. Я не в курсе.

— Я спрашивал не общеизвестные факты, а в контексте ИХ, которые ОНИ, — Шульдих мог бы поклясться, что собеседник от него что-то утаивает, уж слишком отрывисто он говорил. Похоже, в обязанности наблюдателя действительно вменялось не только оценить его стойкость, преданность организации и профессиональные навыки, но и дать наводку. В таком разрезе становилось легко объяснимо его поведение: с одной стороны, он отпирался, с другой — умело разжигал интерес, рассчитывая на то, что такой специалист, как его объект, уловит невысказанное и надавит.

Ему показалось, или астроном покосился на него с уважением?

— Атлантида — древняя цивилизация. Тамошние жители достигли невероятного научно-технического развития, что объясняют вмешательством внеземных культур. Описаны также магические способности. Насчет конца Атлантиды есть две версии: согласно первой весь народ погиб во время потопа, второй — часть выжила, и по сей день они передают знания из поколения в поколение. Ерунда, в общем, — закончил Кроуфорд, оставив лекторский тон. — Удовлетворён?

Шульдих испытывал скорее растерянность, нежели удовлетворение.

— А больше ты точно ничего не знаешь? — уточнил он, пытаясь просверлить в собеседнике дырку и заглянуть за его щиты. Проще было бы, наверное, левитировать Эйфелеву башню, будь он не телепатом, а телекинетиком. Никакие укусы вшей и блох не могли привить столь надежную защиту. Казалось, будто наблюдатель вовсе не замечает его усилий.

— Платона точно не перескажу близко к тексту, — сухо ответил Кроуфорд. — Насколько помню, атлантов считали родоначальниками новой расы, высшими существами, способными управлять стихиями. Где-то писали, что они бессмертны. Ещё где-то — что пали они потому, что прогневили богов. Возможно, боги — это именно они и есть. Тебе должно быть виднее в таком случае, кто из них и когда разрушил целую цивилизацию, — в голосе звучало осуждение.

Шульдих насторожился. Быть может, наблюдатель таким образом тонко намекал, что не имеет право ему подсказывать и он обязан догадаться сам? Нет, куратор определенно не простил ему тех шалостей, которыми “любимый” ученик радовал его на протяжении обучения. Иначе он бы не стал просить такого профессионала приглядеть за ним. Первый класс или экстра-класс? Интересно, что этот псион получил за свою “бескорыстную” помощь? Или возвращал старый долг?

— Угу, — помрачнел Шульдих и уткнулся взглядом в дорогу. — Спасибо.

— В чём заключается твоя работа? И какую выгоду ты получишь? — Кроуфорд резко перестал задавать общие вопросы. — Да, это один вопрос, а не два.

Шульдих снова пожал плечами:

— О, я специалист по связям с общественностью, — мелькнула короткая усмешка. В рабочее время потрошу чужие головы, работаю беспроводной связью и средством оповещения. — Могу действовать в качестве кризис-менеджера, — добавил он. Например, убить кого-то. Как говорится, нет человека — нет проблемы. — Нормальное место работы с хорошей зарплатой, возможностью увидеть мир и пообщаться с весьма интересными личностями, а также хорошая страховка — если повезет с напарником — и прекрасное медицинское обслуживание.

~*~

Кроуфорд пребывал в смешанных чувствах. Встреча с этим... Борном должна была стать или билетом к огромному массиву знаний, или величайшим разочарованием. Получилось же ни то, ни другое. Тип то шёл на контакт, то замыкался в себе, и в общем держался как наглый студент на экзамене. Понять, о чём Борн согласен говорить, не получалось.

Последний ответ Кроуфорда даже не разочаровал, а вызвал глубокое недоумение. Как можно было при таких возможностях, когда появлялся шанс буквально прикоснуться к тайнам мироздания — или, как минимум, существенно расширить горизонты — вести скучную, рядовую жизнь, добровольно продавшись за деньги и страховку?

Стоп, добровольно ли?

— Последний вопрос. Можно ли перестать на них работать? Уйти?

Борн покосился на него с легко читаемым недоумением, потом покрутил выразительно пальцем у виска.

— Какой странный вопрос. От такого сотрудничества не отказываются.

Ответ объяснил всё. Рыжему типу, как и многим до него, элементарно промыли мозги. Скорее всего, загипнотизировали, вопрос в тяжести воздействия. Любопытно, что он расскажет, если попробовать снять внушение?

Кроуфорд замолчал, пытаясь воскресить в памяти, что он знает о снятии гипноза. Рыжий в это время что-то у него спросил, но на короткое “Потом!” отреагировал нормально, то есть замолчал, предварительно что-то пробурчав.

К сожалению, память отказывалась делиться ценной информацией. Конечно, с его сферой интересов нельзя было не знать, насколько он сам подвержен воздействию, но, будучи принципиальным одиночкой, Кроуфорд не предполагал, что однажды придется кого-то разгипнотизировать.

Через полчаса наблюдения за скучным пейзажем и после второго, последнего на этой дороге, пропускного пункта, который Кроуфорд преодолел с рассеянностью занятого человека, а тип рядом — очень нервозно, он, наконец, вспомнил. Как-то на летних каникулах, когда они с отцом гостили у тети Клары, та смотрела по ТВ какую-то передачу, где рассказывали об отличиях настоящих гипнотизёров от экстрасенсов. Отец хохотал и говорил, что и те, и другие — шарлатаны, тётя отмахивалась и просила не мешать слушать, если не интересно, а сам Брэд запомнил жуткий вопль ведущего и скорченную им гримасу. А какой-то седобородый дядька в телевизоре степенно кивал и подтверждал, мол, да, именно так, стрессовым воздействием, и можно избавить человека от внушения. Потом шли разговоры про связь сознательного и бессознательного, дальше Брэд не слушал, за ним зашёл приятель и позвал гулять.

Покосившись на рыжего, отчего тот подобрался, сел прямее, но при этом изобразил широкую, на грани с развязностью, улыбку, Кроуфорд погрустнел. Борн и так постоянно дёргался, хотя повода ему не давали — подумаешь, поцарапали немного, будто он врачам кровь никогда не сдавал! — во что же он превратится, если гипноз не удастся снять с первого раза? Брэд решил источник информации пока не отпускать, но и до ближайшей аптеки не нервировать. Если после стресса давать ему по таблетке валерьянки, может, проблемы дальше нервного тика и не зайдут.

Пока он прокручивал в уме виды стрессовых воздействий, после которых Борн не решит сбежать от него всеми правдами и неправдами, они пересекли черту города. Рыжий тут же завозился.

— Эй, Кроуфорд, ты отвезешь меня в аэропорт? Мы же договаривались! У меня самолет скоро.

— Отвезу, — что на самолёт Борн не попадет стараниями Брэда, ему знать было совсем не обязательно.

Тут он очень удачно заметил, что бензина в баке осталось меньше трети. Чтобы провернуть первый способ снятия гипноза, ему надо было кое-что раздобыть. Разумеется, тут же появился указатель о заправке через пять километров. Кроуфорд улыбнулся. Когда он занимался действительно важным делом, удача его почти не подводила.

Подъезжая к заправке, он снизил скорость, и рыжий опять забеспокоился.

— Ты чего? Нужно остановиться?

— Да, хочу заправиться. Не люблю, когда в баке меньше трети бензина.

Борн медленно кивнул, но тут же покосился на шкалу, указывающую уровень топлива. Недоверчив невероятно, интересно, он такой сам по себе, или они постарались?

— Какая предусмотрительность, — ненатурально восхитился Борн. — Выпустишь меня купить колы?

— Я себе тоже собирался взять пару банок, так что и тебе захвачу. Поесть хочешь?

Рыжий сглотнул, но помотал головой, отказываясь.

— Нет, спасибо, в самолёте поем.

— Как знаешь, — давать ему понять, что до самолета ждать придется долго, Брэд не собирался.

Он свернул на заправку, остановил машину и выпрыгнул из кабины. Борн словно бы обмяк на сидении, даже сполз ниже по креслу — неужели так боялся его общества? Не заостряя на этом внимания, Кроуфорд пошёл платить за бензин и отовариваться.

Забегаловка на заправке оказалась препаршивейшая, зато с мощным кондиционером и ледяной колой в холодильнике. Милейшая продавщица, белоснежная улыбка которой чуть ли не пускала солнечные зайчики, многообещающе подмигнула. Брэд улыбнулся в ответ, рассчитался и, поймав огорченную гримаску девушки, вышел в летнюю жару. Кондиционер послал на прощание в загривок струю мороза. Точно так же он с самого детства предчувствовал неприятности.

Тут же он услышал голос Борна.

— Да, офицер, это именно он! Я видел объявления! Я читаю газеты! Вы видели его лицо? Вы смотрели в его глаза? — голос стал громче, видно, рыжий его заметил. — Да вот же он, убедитесь сами, офицер!

Далее началось светопреставление.

К Кроуфорду кинулось двое полисменов, предлагая стоять на месте, чтобы не было хуже. Брэд бросил взгляд на машину — не добежать, да и светиться в розыскных сводках ему не хотелось. Что Борн им успел натрепать? Неужели его настолько утомило их общение?

Кроуфорд аккуратно уронил на асфальт пакет с банками колы и положил руки за голову, подчиняясь представителям правопорядка.

— Здравствуйте, — поприветствовал он подбежавших.

Те скривились так, словно с ними заговорил мусорный бак. Брэда развернули лицом к стене, ощупали с ног до головы, постарались приложить по почкам, но Кроуфорд легко отклонился, продолжая держать руки за головой.

Полицейские действовали очень активно и общаться с пойманным не намеревались. Один зачем-то наставил на него пистолет, хотя Брэд не показал ни малейшей попытки сопротивляться, другой, наконец, заковал его в наручники. Оба тотчас отступили на три шага и велели разворачиваться. Кроуфорд послушался, думая, что прежде он не так представлял себе задержание преступников.

— Господа, а в чём меня обвиняют? — поинтересовался он.

Первого полисмена, пониже, дернуло будто под током, второй воззрился на Брэда с отвращением, будто тот пускал пену изо рта и рычал. Вместо ответа на нормальный, в общем-то, вопрос, он пихнул Кроуфорда в сторону патрульной машины.

— Сам знаешь, чудовище! — просипел низенький. — Совсем обнаглел, да, рожу свою светить в людных местах? Да тебя по всему штату ищут, ублюдок. Что? Нечего сказать?

— Я имею право хранить молчание, — смиренно ответил Кроуфорд, взглядом выискивая поверх голов полисменов мстительного Борна, — потому что всё, что я скажу, может быть использовано против меня. Тем не менее, я рассчитываю увидеть в участке, что мне предъявляют всем штатом Невада.

— Издевается, скотина, — сплюнул полисмен повыше. — Если есть на свете справедливость, тебе светит вышка, слышишь?

По пути к машине Кроуфорд услышал ещё несколько нелестных характеристик своего морального облика, а также что его машину отгонят к участку.

— Вот-вот, и я так думаю, — раздался громкий, ненатурально высокий голос Борна. — У него совсем крыша съехала, раз не прячется. Вы только подумайте, — втирал он, всплёскивая руками, хорошенькой девице, опиравшейся о капот спортивного «ягуара», — этот мясник — между прочим, его подозревают не только в педофилии, но и некрофилии! — решил, что никто не обращает внимания на ориентировки и можно спокойно купить колы на заправке. Только бдительность наших отважных защитников порядка меня спасла. Я бы мог стать следующей — юбилейной, двадцатой! — жертвой. Это ужасно.

Девушка охала и ахала в нужных местах, не забывая всплёскивать руками и прижимать дрожащие пальчики к груди. То, что очень живой и совершеннолетний рыжий парень, пусть и довольно привлекательный, совсем не подходил под описанные пристрастия страшного маньяка, её не смущало.

— Вы меня подвезёте, мисс? — состроил Борн страдальческое лицо. — Мне нужно попасть хотя бы в центр, там уж разберусь.

Феерическая наглость, похоже, поставлялась агентам инопланетян вместе со способностью отводить глаза.

Кроуфорд решил проверить, насколько далеко простираются возможности парня.

— Господа офицеры, вас не смущает, что свидетель убегает, не дав показания? — Брэд остановился так резко, что один из полисменов чуть не впечатался ему в спину.

Развернувшись вполоборота, он внимательно посмотрел на рыжего, ожидая ответных слов или действий. Тот только внимательно посмотрел на замерших полисменов.

— Это не свидетель, а жертва, ему необходима медицинская помощь! — отрубил низенький служитель закона.

— Надо же, — вслух удивился Кроуфорд, — неужели скоротечная чахотка? Мне казалось, на нём пахать можно.

— Заткнись, извращенец, я не собираюсь выслушивать твои эротические фантазии! — рявкнул второй. — Иди вперед!

Кроуфорд послушно пошёл, но успел увидеть, как Борн — или как там его на самом деле? — помахал ему на прощанье рукой, издевательски подмигнув. Очень естественные жесты, их гипнотизёры отлично поработали.

Каменно напряженные полисмены затолкали Брэда в машину на заднее сиденье, низенький тут же устроился рядом, глядя так, словно жалел, что его нельзя сковать цепями и бросить в багажник. Высокий сел за руль и тщательно пристегнулся.

— Следи за ним, Джек! — указал он напарнику, и машина тронулась с места. — Ты же знаешь, он способен на всё.

Кроуфорд поправил плечом очки и устроился удобнее, насколько позволяли скованные за спиной руки. Он был уверен, что у полиции на него ничего нет — и не будет, потому что поддельные пропуска он успел выкинуть там же на заправке, — поэтому его неизбежно выпустят и принесут извинения. Однако существовала маленькая вероятность, что влияние пришельцев распространилось вплоть до самых низших звеньев человеческих организаций, и на Брэда в это самое время сочиняют дело, подбирают улики и забирают в свидетели прохожих с улицы. Должным образом обработанный человек способен оговорить кого угодно, тем более незнакомца.

Полисмен за рулем вёл автомобиль так, словно впервые сел водить на этой неделе: машина двигалась рывками, неожиданно останавливалась, и о постоянной скорости не шло и речи. Брэд не очень понимал, в чём дело, пока не догадался повернуть голову к сидящему рядом. От взгляда в упор тот содрогнулся и машинально вжался в дверцу. «Очень мощное внушение», — догадался Кроуфорд. Рыжий агент перестарался, или от неумения, или по принципу «лучше перебдеть, чем недобдеть», и подвёл полицейских к грани нервного срыва. Лучшей тактикой поведения будет сидеть неподвижно и молчать, в противном случае возрастала вероятность схлопотать пулю.

Ехали недолго. При виде участка полисмены обрадовались, как путники, нашедшие оазис после недели скитаний по пустыне.

— Вылезай, — коротко приказали ему после остановки и толкнули в спину.

Брэд послушно выбрался из тесной для его роста машины и выпрямился с блаженным вздохом.

— Вперед давай!

Под прицелом двух пар глаз и одного пистолета Брэда провели в участок. Здесь, в окружении коллег, полицейские приободрились и перестали дергаться от каждого вздоха.

— Кого поймали? — весело спросил у них седой мужчина в медицинском халате.

— Не узнал? Это же Билли-Бородач! — ответил низенький полисмен. — Сейчас мы его посадим в уютную камеру и пригоним машину, там наверняка сплошные улики. Поймали молодчика на горячем, не отмажется.

Седой недоуменно нахмурился, внимательно разглядывая Брэда.

— Ребята, а вы уверены? Этот, как бы помягче сказать, — он пошевелил пальцами, — не похож. Совершенно не похож.

Полисмены оскорбленно воззрились на него.

— Ты, Джош, молчи, если завидуешь. С чего это не похож, если вылитый? Вон, гляди, у него и борода точно такая же! — высокий полисмен повёл Брэда дальше, игнорируя шок седого, который чётко видел на лице арестованного синеватые следы от утреннего бритья.

У поста охраны возле камер предварительного заключения его быстро оформили по правам, то есть, под настоящими именем-фамилией, попутно поинтересовавшись, где он их купил. Высокий полисмен издевательски спросил, кого он намеревался обдурить такими правами, ведь даже фотография не его. Заглянувший ему через плечо охранник удивился так же, как до того седой, но не стал комментировать успех вдохновленных коллег.

Его ещё раз обыскали, отобрали под опись, что посчитали опасным, провели мимо ряда камер и остановились у самой дальней. Решетчатая дверь отворилась с театральным лязганьем, с Кроуфорда быстро сняли наручники и втолкнули внутрь, где уже сидело двое.

— Ты! — низенький полисмен ткнул пальцем Брэду в лицо. — Веди себя прилично. Хотя что тебе, вышка она везде вышка, больше чем есть не дадут, — он усмехнулся и ушёл.

— Привет, — сказал ему один из соседей, бритоголовый качок, — я Пит. Ты кто?

— Привет, — Брэд присел на лавку. — Копы сказали, что я Билли-Бородач.

Сидельцы хором захохотали.

— А борода где?

— Не знаю. Всегда брился. Может, это у них шифр такой, чтоб никто не понял.

— Врешь, ты не Билли, — донеслось из соседней камеры за стеной, голос был женский. — Я его видела. Он тебя ниже на голову и хромает.

— Так я и не говорю, что я — Билли, — Брэд пожал плечами. — Это копы уверены.

— Может, ты пластическую операцию сделал? — предположил второй сосед, испитой старичок в линялой майке и потертых джинсах. — И рост увеличил по новой технологии. Знаешь, когда кости ломают, а потом заставляют их срастаться не вплотную, а за несколько сантиметров друг от друга. И штыри металлические вставляют. У тебя есть в костях штыри?

— Нет, металлоискатели меня игнорируют, — разочаровал его Брэд.

— Штыри из сверхпрочного упругого пластика? — понадеялся старичок.

— Вряд ли.

Сидеть в камере оказалось очень скучно. Старичок быстро задремал, свернувшись клубком, качок принялся бормотать что-то про бейсбольные матчи, но Кроуфорд с трудом помнил правила самой игры, не говоря уже о том, чтобы различать команды и манеру подачи. Арестованные в других камерах вяло переругивались либо молчали. Брэд, проведший бессонную ночь в засаде у Зоны, тоже начал задрёмывать, беспокоиться же о своей судьбе не получалось.

Разбудили его вечером, когда арестантам выдавали ужин, а его, наконец, решили допросить. Руки опять сковали, на этот раз спереди, и повели по извилистым коридорам к комнате для допросов. По дороге он увидел донельзя гордых собой офицеров, которые его поймали, те поглядели на него, мужественно набычась.

Брэда ввели в комнату, велели сесть на стул и не шевелиться, за спиной встал охранник ростом даже поболе самого Кроуфорда. Шли минуты, допрашивающие не шли, Брэд от скуки разглядывал камеру, зеркало на стене напротив, потом свесил голову и уставился себе под ноги, размышляя, куда успела за это время умотать жертва пришельцев.

На самом интересном месте размышлений его как всегда прервали.

— Здравствуйте, мистер Бейли, — вкрадчиво проговорил корректный мужчина в костюме, входя в комнату. — Моя фамилия Андерсон, я веду ваше дело.

— Здравствуйте, — Кроуфорд поднял голову. — Очень приятно.

Следом за мужчиной вошла заспанная дама в мятом костюме, которая буркнула «Миллер, психолог» и упала на стул.

Вместо того чтобы сесть напротив Кроуфорда, Андерсон, увидев его лицо, вытаращил глаза, недоумённо почесал затылок и растерянно посмотрел на охранника.

— Кто это?

— Говорят, что Билли-Бородач. Его так оформили офицеры Уэстон и Рипли, — отчеканил охранник и добавил неуставным тоном: — Только он не похож.

— Так, — Андерсон обошёл Кроуфорда кругом, очень вежливым жестом попросил сперва нагнуть голову вправо, потом влево, затем задрать вверх. — Джессика, эти идиоты арестовали не того человека.

— То есть? — Миллер отчаянным усилием сдержала зевок, прищурилась на Брэда, потом вынула из кармана пиджака очки и нацепила на нос. Глаза её округлились в немом ужасе: — Он же совсем не похож! — охнула она.

— Пластическая операция была бы слишком хорошая, — поддакнул Андерсон, — а денег у него таких нет. Рост тем более не прибавишь.

Брэд молча улыбнулся.

— С вами нормально обращались? — психолог быстро приняла профессиональный вид. — Видимо, произошло возмутительное недоразумение!

Брэд только пожал плечами.

Андерсон распахнул дверь и гаркнул в коридор:

— Уэстона и Рипли ко мне, быстро!

— Вы могли бы сделать звонок и вызвать адвоката, — обратился он к Брэду. — Или заявить, что вы не тот, кем вас посчитали эти двое.

Кроуфорд улыбнулся и положил ногу на ногу.

— Видите ли, мистер Андерсон, офицеры были настроены очень агрессивно, и я счел за лучшее пообщаться с более рассудительными и спокойными людьми. Камеры у вас тихие, мне даже удалось вздремнуть после ночи, проведенной за работой.

Андерсон покачал головой.

— Вы очень разумный человек, мистер…

— Кроуфорд, — охотно откликнулся он. — Брэд Кроуфорд.

В камеру ввалились давешние офицеры. Андерсон встрепенулся.

— Посмотрите на этого человека, — грозно сказал он, указывая на приветливо улыбающегося Кроуфорда. — Как по-вашему, кто это?

— Билли-Бородач, — хором ответили офицеры.

Андерсон переглянулся с психологом. Та определенно начала испытывать к Уэстону и Рипли профессиональный интерес.

— Вы хотите сказать, — она вытащила из бездонного кармана пиджака стопку фотографий, — что человек, сидящий перед нами, и этот, — она рассыпала фотографии по столу, — на снимках — один и тот же?

Офицеры переглянулись, внимательно изучили фото, потом посмотрели на Кроуфорда и дружно кивнули.

— Только без бороды, — уточнил низенький.

— Как без бороды? — удивился высокий. — Вон же она!

Психолог подперла подбородок рукой. Огонь научного интереса смыл с неё остатки сонливости.

— Опишите, пожалуйста, человека, которого вы видите, — она кивнула на Брэда.

Через пять минут стало ясно, что офицерам необходимо пройти медицинское освидетельствование. Видели они катастрофически не то, что другие. Перед ними сидело монструозное, хоть и человекообразное чудовище, с квадратной челюстью и глазами навыкате, очков на нём не было и в помине, зато в обилии наблюдались наколки. Уэстон видел монстра волосатого, Рипли в галлюцинациях решительно отказался от бороды, заодно лишив объект созерцания и шевелюры. Андерсон и Миллер с каждой новой деталью внешности впадали во всё большую тоску и ужас.

Примерно на описании деталей поимки страшного маньяка Кроуфорда тихо вывели из комнаты для допросов, отвели в холл и вручили кофе с бутербродами. Брэд поблагодарил и приступил к ужину.

Приключение оказалось совсем неинтересным, пусть местами и забавным. Насколько он мог судить, оставалась последняя часть: извинения.

Вскоре, когда он успел дожевать последний бутерброд, Брэда вежливо попросили пройти в кабинет начальника участка. Перед Кроуфордом многословно извинился капитан, потом выдали изъятые вещи чуть ли не с поклоном. Он только кивал, улыбался в ответ и не выказал ни малейшего возмущения вплоть до момента, когда его проводили на парковку, куда успели подогнать машину.

Зачем оскорблять непричастных, когда ему известен истинный виновник происшедшего?

Рыжий Борн, или как его там, говорил, что ему нужно в аэропорт. Так как он мог и не врать, туда стоит наведаться. Пусть шанс найти одного человека в громаде международного аэропорта невелик, его, Брэда, удача, всегда была благосклонна к поиску истины. В том, что Борн, если его разгипнотизируют, способен рассказать много любопытного, он не сомневался, и тогда мировая общественность узнает правду!

С этими приятными мыслями Кроуфорд вырулил со стоянки полицейского управления и поехал в сторону аэропорта.

~*~

В Лас-Вегасе Шульдих не был ни разу. Сказать по правде, ему мало где довелось побывать одному без страховки или надзора. В этом не было ничего удивительного, ведь он считался курсантом — вложением активов Организации, которая не желала попусту тратить финансы и время квалифицированных сотрудников. Риск в данном вопросе неуместен, и Организация постаралась свести его к минимальному уровню. Несмотря на понимание того, что правила не рождаются на пустом месте, строгость вызывала у курсантов понятное раздражение.

Общеизвестные доводы Шульдиха удовлетворили не полностью. Школе ничто не мешало стать подобием немецкого лагеря времен Гитлера, и тогда бы руководство получило послушных цепных псов, которые приучены бездумно исполнять волю хозяев. Но отчего-то же они отказались от подобной схемы развития организации. Шульдих всегда был слишком любопытным учеником, чтобы не заинтересоваться, откуда растут те или иные установки, и не отказал себе в удовольствии разобраться с предпосылками, послужившими основами, на которых теперь строилось обучение псионов и руководство Организации.

Эта исследовательская работа оказалась тяжелой и скучной. Такому непоседливому типу она представлялась совершенно неподъемной, но отступать перед трудностями Шульдиха отучила Школа, и он, сцепив зубы, добрался до сути. Собственноручно сделанный анализ показал, насколько оправдан был выработанный горьким опытом подход: полностью тоталитарный режим рано или поздно выливался в бунт с многочисленными жертвами, как и попытка завернуть в противоположную крайность, выражаемую, в том числе, и разрешением на бесконтрольные прогулки молодняка. Что, конечно, не мешало Шульдиху в меру возмущаться и критиковать руководство. Но о строгом запрете выхода в город без прикрытия до выпуска ни разу не заикнулся. Возможно, потому что это ущемление берегло его собственную шкуру, а своей жизнью, как и психическим состоянием, Шульдих дорожил и не намеревался рисковать ради сомнительного удовольствия побродить по улицам незнакомого города в полном одиночестве.

Всё было завязано на том, что способности псиона возрастали и изменялись вместе с физиологическими показателями. Гормональная встряска довольно часто активировала скрытый потенциал, но слишком сильное потрясение, такое как, например, давление голосов вокруг, слетевшие щиты, оглушение, могли повредить нервную систему и привести если не к смерти, то к потере способностей или их блокировке. Шульдих никогда не хотел быть обыкновенным, нормальным или, тем более, псионическим калекой, а потому не очень сильно страдал по поводу того, что вынужден жить в четырех стенах, как зверь в вольере с очень строгим распорядком дня.

Выпуск, как Дамоклов меч, отсекал прошлое, словно все они перешагивали Рубикон и устремлялись в новую жизнь, в которой подразумевалось куда как больше свободы и меньше правил. Полученные документы являлись ничем иным, как билетом на поезд, промежуточные станции которого будут в сотнях городов. Осталось только понять, что это за дурацкая остановка под названием “Атлантида”?

Но несмотря на понимание того, что теперь ему удастся побывать везде, где вздумается, Шульдиху казалось, он не имеет права пренебречь этой первой представившейся возможностью и не насладиться парой часов свободы, прежде чем засесть за решение головоломки.

Дороги Лас-Вегаса причудливо изгибались, выводя на туристические маршруты. Памятники подлинникам или, вернее, губительному азарту, который рождается в крови людей, когда есть, что терять: от денег до жизни, сменяли друг друга как цвета в калейдоскопе.

Шульдих любил риск, но не там, где можно было обойтись расчетом и выиграть.

При одном только воспоминании о том, как ловко он избавился от наблюдателя, губы сами растягивались в самодовольную улыбку. Его действия по десятибалльной шкале тянули на десятку и приз зрительских симпатий.

Кем бы ни был этот псион высокого класса, такой прыти от подопечного он явно не ожидал. Гордиться действительно есть чем: не каждый день удается обвести вокруг пальца коллегу с таким мощным даром. Надо признать, правильно говорил куратор: наличие способностей вовсе не означало умение думать головой и применять их ко времени. Памятуя о пережитых неприятных минутах по пути в город, Шульдих от души пожелал интеллектуалу проторчать в камере подольше и... несильно огорчаться. В конце концов, любимое блюдо вшей и блох должен оценить, с каким изяществом Шульдих всё провернул.

окончание в комментариях.